Интервью Руководителя Ростехнадзора Алексея Алёшина по итогам проверок объектов хранения нефти и нефтепродуктов в Арктической зоне Российской Федерации

22.03.2021

DSC_2564.jpg Руководитель Ростехнадзора Алексей Алёшин 19 марта 2020 года ответил на вопросы журналистов крупнейших российских информационных агентств, посвящённые итогам внеплановых выездных проверок соблюдения требований промышленной безопасности на объектах хранения и транспортирования нефти и нефтепродуктов, расположенных в Арктической зоне Российской Федерации.

- Сколько и какие объекты в Арктической зоне Российской Федерации были в итоге проверены? Сколько нарушений выявлено? Какова общая сумма наложенных денежных штрафов?

- В общей сложности мы выявили 3626 нарушений требований промышленной безопасности, возбудили 219 административных дел, общая сумма административных штрафов, которые мы наложили около 15 миллионов, из них 12 – на юридических лиц, и 2 825 – на должностных лиц.

Казалось бы, сумма штрафов небольшая, но в рамках кодекса об административных нарушениях предельный размер штрафных санкций по промышленной безопасности: на должностных лиц – 50 тысяч рублей, на юридических – 1 миллион. Кроме того, по выявленным нарушениям мы выдали предписания и их теперь в обязательном порядке необходимо устранять. На устранение нарушений, денег понадобится гораздо больше, чем на выплаты в виде штрафов. Речь уже не о 15 миллионах, а о миллиардах рублей. Это прямые финансовые последствия несоблюдения обязательных норм и правил.

В 25 случаях мы отправили материалы в судебные органы для принятия решений о приостановках эксплуатации объектов. Суды приостановили работу 11 из них, по остальным ограничились штрафами.

Если говорить об основных нарушениях, которые мы выявляли, их достаточно много, но я скажу, про основные, на которые обращали больше всего внимания. Для точности лучше зачитать.

Нарушения связаны:

· с неоснащением резервуаров необходимыми приборами и системами контроля за производственными процессами в соответствии с установленными требованиями, а также с неоснащением резервуарных парков средствами автоматического контроля и обнаружения утечек нефтепродуктов и (или) их паров в обваловании резервуаров;

· с эксплуатацией технических устройств, оборудования, резервуаров с истекшим сроком службы без положительного заключения экспертизы промышленной безопасности;

· с несоответствием сооружений (резервуаров) на опасных производственных объектах проектной документации;

· с необеспечением проведения надлежащего обследования и технического диагностирования сооружений и технических устройств;

· с отсутствием разработанных и утвержденных в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, планов мероприятий по локализации и ликвидации последствий аварий, а также планов по предупреждению и ликвидации разливов нефти и нефтепродуктов.

- Насколько критичны или некритичны эти нарушения?

- Есть нарушения, несущие непосредственную угрозу жизни, здоровью людей, окружающей среде, а есть нарушения, которые на первый взгляд кажутся формальными. Где-то кого-то не проинструктировали, кто-то где-то не расписался. Но ведь тот, кого не проинструктировали, идет и нажимает на кнопку, которую нельзя было нажимать, дергает рубильник, который нельзя было дергать. В результате происходит серьезная авария. Поэтому говорить о критичности и некритичности нарушения не совсем корректно. Нарушение либо есть, либо его нет. Несущественных не бывает.

- Выявленные нарушения могут послужить причиной аварий аналогичной норильской?

- За всю историю и у нас, и, по-моему, в мире, аварий, когда отрывается дно резервуара, просто не было. Есть аварии, которые называются «запроектными», такие, которые не предусматривались даже на стадии проектирования, так как никто не предполагал, что они возможны.

Проверки, которые мы провели встряхнули всех. Предприятия по-другому стали относиться к вопросу. Очень многие резервуары компании вывели из эксплуатации своим решением, не дожидаясь требования о приостановке.

Поэтому, даже принимая во внимание те нарушения, которые мы выявили, вероятность повторения аварии с такими последствиями пока не просматривается. Она маловероятна.

- Можно ли оценить общий уровень безопасности опасных промышленных объектов в Арктике в сравнении с ситуацией по всей стране?

- Сама Арктика – это фактор, который является, скажем так, опасным условием. В связи с этим, одно из наших предложений: повысить класс опасности всех опасных производственных объектов в Арктической зоне на один. Это не будет чем-то исключительным. Такой принцип применяется по отношению к объектам в особо охраняемых природных территориях. Арктика – особая климатическая природная территория, а значит и подход может быть аналогичным.

Если говорить по резервуарам. По результатам проверки, 3013 из них, или 78%, находятся в исправном, удовлетворительном и пригодном для эксплуатации состоянии, это в том числе подтверждают заключения экспертиз промышленной безопасности. 383, или 10%, не в полной мере соответствуют требованиям и находятся в эксплуатации с ограничениями. Это означает, эксплуатировать можно, но есть предельные уровни, например, по количеству топлива. Скажем, есть резервуар на 10 тысяч, но в нем может быть не более 3-5 тысяч тонн. 478 резервуаров, или 12%, находятся в неисправном состоянии и выведены из эксплуатации, как в соответствии с распределительными документами самих предприятий, так и в процессе наших проверок. 131 неисправный в ремонте, а по 149 принято решенин о ликвидации или полной замене. 132, или 3%, резервуаров требуют дополнительного обследования и проведения экспертизы для уточнения технического состояния.

- В Норильске, когда была авария, резервуар тоже с 2016 года по документам числился в ремонте…

- Мы предложили, чтобы предприятия обязали информировать Ростехнадзор и о выводе в ремонт, и о вводе в эксплуатацию после ремонта. Сейчас этого нет, хотя на практике достаточно часто аварии, происходят при выводе оборудования из ремонта. Начинают наладку, испытания, в эти моменты всё случается. Мы хотим внести изменения в нормативную базу, тогда наш инспектор сможет заранее, даже вне планов проверок, проконтролировать как все происходит.

- Какие еще предложения вы собираетесь внести?

- Во-первых, некоторые мероприятия уже проведены. Своими внутренними распорядительными документами мы дали указание руководящему составу территориальных органов принять в отношении наших поднадзорных превентивные профилактические меры, направленные на повышение уровня промышленной безопасности. Отработали новые схемы проверок и методические рекомендации, которые довели до инспекторского состава.

Вы также знаете, в прошлом году была «регуляторная гильотина», и реформа совпала с событиями в Норильске. В её рамках мы сразу разработали новые нормативные документы, с учётом уроков аварии. Документы уже утверждены и вступили в силу.

По итогам проверок в Арктике мы представили в Правительство пакет предложений для рассмотрения и теперь будем их согласовывать с другими федеральными органами и экспертным сообществом.

Помимо того, о чем я уже сказал, мы считаем необходимым установить предельно допустимый объём вместимости резервуаров, проектируемых к строительству в Арктической зоне. Как вы помните, аварийный резервуар, был рассчитан на 20 тысяч тонн, но ведь он не единственный, и есть резервуары на 50 тысяч тонн. Мы предлагаем запретить строить такие большие в Арктической зоне, а те, что есть, постепенно заменять несколькими с меньшим объемом.

- Какую вы думаете планку установить?

- Планку нужно обсуждать совместно с поднадзорными, научным и экспертным сообществом, руководствуясь при этом здравым смыслом. Она должна быть, с одной стороны – экономически и технологически обоснованной, а с другой - исключающей риск повторения аварий, подобной норильской. Арктическая зона, мерзлота – все компенсирующие мероприятия, связанные с обвалованием, строительством улавливателей, ограничены объективными факторами.

В продолжение темы, второе, что мы хотим обсудить, это наше предложение по поэтапному ограничению продления сроков эксплуатации технических устройств, оборудования, резервуаров по истечении пределов, предусмотренных проектной документацией. Сейчас таких ограничений нет, по несколько раз продляют, это приводит к тому, к чему, как говорится, приводит. Коме того, в арктической зоне вообще срок эксплуатации должен быть меньше, какой-то специальный коэффициент надо вводить. У нас ведь там очень много объектов, строившихся достаточно давно. Сейчас требования к вопросам промышленной безопасности изменились, и они им, де-факто, не соответствуют. Поднадзорные организации требования стараются выполнить, модернизировать объекты, но растягивают время. Мы всё понимаем – Арктика, завезти туда всё очень тяжело, поменять сложно, финансовые вещи, но всё-таки, с учетом внимания и последствий, мы будем настаивать на сокращении сроков эксплуатации таких объектов.

- Если у компании труба, которая построена в советское время ее нужно заменить?

- Или заменить, или провести компенсационные мероприятия, или оснастить датчиками, устройствами, чтобы привести в соответствие к ныне действующим требованиям.

- А срок службы ограничиваться не будет, если компания как-то обновила, модернизировала то можно?

- Если экспертиза скажет, что всё теперь соответствует требованиям, если по своему техническому состоянию можно дальше эксплуатировать, то да, это реально. Но при этом еще раз скажу, сроки продления нужно будет ограничить – бесконечно продлять их нельзя.

- Пока нет мыслей в каких пределах?

- Это предложение. Мы сами, как Ростехнадзор, вряд ли можем установить ограничения. Здесь должны и производители оборудования смотреть, и учёные, и опыт мировой надо учесть. Решение должно быть консолидированным.

Следующее, о чем мы будем говорить, о предложении, не связанном непосредственно с Арктикой – о системе дистанционного мониторинга технологических процессов.

Вы знаете, вышло постановление Правительства, и мы проводим эксперимент по внедрению. До этого с нашими поднадзорными организациями мы проверяли техническую возможность и подтвердили, что система эффективна, как для государства, так и для бизнеса.

Задача теперь, чтобы поступающая информация стала юридически значимой. Вот мы получили данные – сбой, и что дальше делать? Сообщение должно быть юридически значимым фактом, дающим основания реагировать на него.

Система не связана с необходимостью устанавливать какие-то дополнительные датчики, она поступает с уже установленных. Ничего нового не надо делать. Мы говорим о том, что все данные автоматически передаются нам, а наша программа анализирует риск наступления аварии.

Предлагаемые решения не требуют от предприятий внедрения дорогостоящего оборудования. Программно-аппаратный комплекс подключается к уже действующим автоматизированным системам управления технологическим процессом. А пользователям системы «Электронный инспектор» достаточно обычных компьютеров.

У нас есть и поручение Совета Безопасности по вопросам Арктики, мы будем предлагать внедрение там в первую очередь. Это настоятельная необходимость с учетом климатических условий. Ведь, не всегда есть возможность даже добраться до объекта, особенно зимой.

В случае запуска системы, фактически, мы перейдем на надзор в режиме реального времени. У нас не будет плановых проверок, а ежедневно, ежечасно, информация о том, что происходит будет поступать как в саму эксплуатирующую организацию, так и в Ростехнадзор.

Кроме этого, мы недавно подводили ежегодные итоги нашего взаимодействия с Газпромом. Они у себя внедрили системы, связанные с контролем производственных объектов с использованием возможности космической группировки. Оказалось, из космоса гораздо быстрее и эффективнее можно увидеть какие-то сдвиги, которые происходят на объектах, расположенных на поверхности Земли. Поэтому предложение, особенно в Арктической зоне, задействовать методы дистанционного зондирования с использованием спутников, мы тоже вносим.

- А можно один уточняющий вопрос про программу дистанционного мониторинга – это какая-то разработка Ростехнадзора?

- Перед Ростехнадзором стояла задача определить агрегированный показатель, позволяющий трансформировать данные с различных датчиков в доступную и актуальную информацию о состоянии промышленной безопасности. Таким показателем стал расчёт риска наступления аварии. Проект является исключительно российской разработкой и носит уникальный характер. Мы обеспечиваем его методологическое сопровождение и взаимодействие участников эксперимента.

- Какая ситуация с внедрением системы в «Норникеле»?

- Компания разработала план мероприятий, направленных на повышение уровня промышленной безопасности. В сочетании с инвестиционными проектами по модернизации, предусмотренные меры достаточно масштабны. В том числе, запланировано и ускоренное внедрение системы дистанционного контроля.

- Будут ли на государственном уровне установлены параметры для систем мониторинга оборудования, чтобы избежать аварий, подобных Норильской? Рассматриваете ли вы возможность обязать компании устанавливать такие системы?

- В рамках разработанных изменений в закон «О промышленной безопасности» вопросы внедрения систем мониторинга предусмотрены. На уровне первых руководителей и собственников – есть полное понимание. Они изменения поддерживают.

- Как вы думаете – стоит ли увеличивать административные штрафы за серьезные нарушения?

- Штраф на юридическое лицо должен быть. Вместе с тем, я бы посмотрел на вопрос с другой стороны. Штрафы небольшая для организаций сумма, но для того, чтобы выполнить наши предписания, нужно потратить гораздо больше. И это основное последствие для нарушителей. Не стоит изымать деньги в виде повышенных штрафов, эффективнее и правильнее, если все они до копейки будут потрачены на устранение выявленных проблем.

А вот повысить штрафы для должностных лиц, которые, если говорить о топ-менеджерах, могут в месяц 2-3 миллиона получать - надо обязательно.

Более того, у нас ведь есть советы директоров, есть собственники, которые в принципе штрафы не платят. Их надо привлечь к этому. К примеру, если предприятие проштрафилось, то при выплате дивидендов, скажем, 10 % в виде штрафа отправьте государству. Какая-то привязка к финансовому результату и автоматизм должны быть. Чтобы собственник тоже чувствовал на себе ответственность. Ориентироваться в этом вопросе на добросовестных владельцев предприятий, без всяких санкций уделяющих внимание вопросам промышленной безопасности, нельзя. Они изменений и не заметят.

Сейчас же часто бывает, что руководители не могут обосновать необходимость закупить нужное оборудование, модернизацию провести. Они приходят к собственнику, а им в ответ - да плевать! Вы план выполняйте и деньги зарабатывайте!

Нередко у нас бывают случаи, когда на проверках нам на предприятиях подсказывают: вот здесь, за это и это нас накажите – тогда денег дадут. На данный момент собственники у нас оторваны от ответственности за нарушения, хотя опосредовано их вина в нарушениях всегда присутствует.

- Минприроды сейчас активно педалирует, дивиденды государству должны выплачиваться. Может вам тоже, брать штрафы не за экологический ущерб, а за производственный?

- Экономический ущерб в результате аварий собственники несут и без этого. Дополнительно наказывать их за нанесение потерь самим себе было бы странным. Мы говорим сейчас именно про нарушения. Про угрозы жизни и здоровью людей, угрозы окружающей среде и инфраструктуре.

- Есть ли у Ростехнадзора расчеты по объему экономического ущерба от аварии на НТЭК? Какую сумму он составляет?

- Мы не подсчитываем экономический ущерб от аварий, эти данные дают предприятия. Есть данные, которые представила компания НТЭК. Прямой ущерб – 2 миллиарда 294 тысячи рублей. Расходы на ликвидацию и локализацию аварий – 2 миллиарда 679 миллионов 877 тысяч рублей. Экологический ущерб, который они посчитали сами – 21 миллиард 375 миллионов 820 тысяч рублей. Данные на 2 ноября 2020 года.

- У Ростехнадзора есть документы, которые носят только рекомендательный характер. Вы не хотели бы сделать так, чтобы все они были обязательными?

- Ну мы бы много чего хотели бы сделать обязательным. Но с учетом общих тенденций и регуляторной гильотины, которая была проведена, есть тренд – там, где можно, обязательные нормы превращать в необязательные, в рекомендательные. Государство исходит из того, что бизнес тоже растет. И к рекомендациям, как правило, прислушивается. И раскрою вам небольшой секрет: если от наших рекомендаций отступают и происходит какое-то событие – то следствие и суды, как правило, принимают это во внимание. Поэтому, чаще всего рекомендации соблюдаются как обязательные требования.

- Вы прослеживаете какую-либо корреляцию между авариями и нерабочими днями? Были мартовские праздники и там три аварии, кажется, произошли…

- С праздниками и выходными нет, но вот мы недавно смотрели корреляцию между пандемией коронавируса и авариями, вот здесь прямая связь. К примеру, на одном из предприятий произошла авария, мы пошли смотреть. Из 17 сотрудников производственного контроля, тех кто должен заниматься обеспечением промышленной безопасности, 15 находились на больничном по ковиду. Мало того, станок на дистант не переведёшь, поэтому на промышленных предприятиях, переходивших на «дистанционку», «решали вопрос» за счёт инженерно-технических работников и это тоже снизило уровень безопасности. Сейчас ситуация исправляется, инцидентов и происшествий становится меньше.

Кстати, к самому производственному контролю у меня достаточно большие вопросы. Полномочия внутренних служб предприятий абсолютно совпадают с тем, что смотрит Ростехнадзор. Но мы приходим, десятки людей работают, а один-два наших инспектора находят в сотни раз больше нарушений. Это о чем говорит? О формальном исполнении обязанностей. Сотрудники служб производственного контроля находятся в подчинении тех же руководителей, что отвечают за производство. Зарплата, напрямую связана с финансовыми результатами работы предприятий, а не с результатами по соблюдению норм промышленной безопасности. Вот и «не мешают».

Эту систему необходимо поменять – тоже одно из наших предложений. Службы производственного контроля есть смысл вывести из подчинения тех, кто занимается производственными процессами. Завязать на советы директоров хотя бы. Заработная плата не должна зависеть от финансовых результатов, иная должна быть мотивация.

- Еще хотелось затронуть важную тему по состоянию вечной мерзлоты по итогам проверок в Арктике. Насколько этот фактор учитывается компаниями при проектировке зданий, эксплуатации объектов и следует ли проводить постоянный мониторинг по таянию вечной мерзлоты, контролю за грунтом и фундаментом или это личное дело каждой компании?

- Тема таяния вечной мерзлоты известная и, что называется, на слуху. Но если говорить непосредственно об аварии в Норильске, фактор, по заключению экспертов, на неё никак не повлиял.

Саму проблему стабильности вечной мерзлоты, конечно, необходимо учитывать. Существуют определенные строительные правила, а Минстроем сейчас разрабатываются новые, с учетом современных знаний и новых технологий. Но вот кто должен мониторить, и как, уже построенные объекты – вопрос открытый. Специально это нигде не прописано.

В советские времена, на предприятиях были мерзлотные комиссии и лаборатории, которые обязаны были смотреть за изменениями. У Норникеля, к слову, накоплен очень серьёзный опыт. На предприятии с начала 80-х годов занимаются мониторингом состояния вечномерзлых грунтов. После распада СССР специализированное подразделение неоднократно реформировалось. Сейчас Норникель перестраивает эту службу в совершенно новом качестве и будет вопросом заниматься предельно серьёзно.

Что касается обязательности. С учетом технологий, как за этим смотреть, то это вне полномочий Ростехнадзора. Я дал указание, чтобы на нашем научно-техническом совете с привлечением строителей и ученых из институтов, которые занимаются вечной мерзлотой, этот вопрос рассмотрели комплексно. По результатам мы поймем куда нам двигаться. Нужно ли прописывать дополнительные требования, в каких это должно быть нормативных документах, что должно быть у нас, что нет.

- А вот эти службы, которые были во времена СССР, как вы считаете – есть ли смысл такие практики возвращать сейчас?

- Я думаю, что в этом смысл безусловно есть. Считаю, что наблюдение надо разворачивать. С учетом процессов, которые сейчас происходят, с учетом возможного изменения климата, понятно, к чему может привести игнорирование этой темы.

- А вы сейчас по итогам проверки нашли какие-то риски возникновения аварий именно по причине таяния мерзлоты?

- Нет, по причине таяния мерзлоты, не нашли. С учётом имеющихся на данный момент возможностей, можно сказать – внешне этого точно нет.

- По поводу проверок в Арктике, вот эта массовая проверка, это разовое явление или это перейдет в регулярную практику и нет ли планов масштабировать на всю территорию страны?

- В соответствии с законом промышленной безопасности, у нас закреплена регулярность проверок. Объекты I и II класса мы проверяем раз в год. На объектах I класса чрезвычайно высокой опасности установлен режим постоянного надзора. III класс проверяем раз в три года. На IV класс ходим если только произойдет какая авария, но там серьёзных последствий быть не может.

Проверка в Арктике была целевой. Проводить такие на регулярной основе смысла нет, как и распространять подобный способ осуществления надзора на всю территорию страны.

- Еще один общий вопрос – кажется, что промышленная деятельность в Арктике будет сильно расширяться – это и грузоперевозки через СНП и новые месторождения. Как вы считаете, в целом законодательная база, она все эти масштабы будет рассматривать и учитывать? Достаточно ли этого чтобы обеспечить безопасность?

- Та законодательная база, что сейчас есть, не ограниченна какими-то масштабами. Она системно регулирует вопросы промышленной безопасности. Для Арктики, мы будем вносить дополнительные предложения, о которых я уже сказал. В первую очередь, речь о природно-климатических особенностях региона.

- Общая информация о проверках. Понимаем, компании не стоит пока называть, но может разделение по энергетическим, нефтегазовым компаниям? Что можно выделить по отраслям?

- По отраслям, скорее - жилищно-коммунальное хозяйство. Там очень много емкостей для резервного топлива. Причём значительная часть в тысячу кубометров и меньше, а значит к опасным производственным объектам не относятся и не проверяются. Мы хотим их тоже привести в ОПО, чтобы были под надзором.

И, конечно, энергетики, как основные эксплуатанты больших резервуаров.

- А инициатива по переходу на безопасное для экологии топливо? Норникель, в частности, об этом говорит.

- Слово «безопасное» не может вызывать негативной реакции. Но вопрос немного сложнее. Та же ТЭЦ-3 работает на газе, а в разрушившемся резервуаре было необходимое, согласно требованиям законодательства, альтернативное резервное топливо. Чем его заменить? Риски для экологии это одно, а риски оставить людей без тепла, совсем другое. К решению необходимо подходить комплексно, учитывая все потенциальные негативные последствия.


Возврат к списку